ДНК — это текст, а не набор генов. Это десять тысяч томов молекулярного текста. Он разрешает получить все структуры каждого живого существа. Свой текст для каждого существа, каждой травинки, каждого дерева. Молекулярный компьютер в клетке работает с системой ДНК, РНК и адресных белковых операторов. Он разрезает и сшивает эти молекулы в нужных местах по программе, записанной на ДНК, используя в процессе вычисления тепловое броуновское движение молекулярных структур. Фактически, Дж. Уотсон и Ф. Крик, открывшие структуру и основную функцию ДНК, получили первое научное доказательство существования Бога.

М. Н. Вайнцвайг и я доказали универсальность такого стохастического компьютера. Доказательство состояло в сравнении придуманного нами стохастического языка с языком нормального алгоритма Маркова. Эта работа вызвала ненужный ажиотаж в надежде сделать на ДНК компьютер для генералов. Язык нормального алгоритма Маркова использует существующие только в умах математиков слова любой длины. В реальном мире длина ДНК ограничена из-за теплового движения молекул. Молекулярный компьютер в живых клетках действительно преобразует ДНК и похож на стохастический компьютер. Нам удалось предсказать эти опасные достижения современной молекулярной биологии.

Формулы математической физики не содержат сведений, каким образом производить реальное вычисление. Именно тексты ДНК являются законами природы. В эти тексты вложено знание о том, что существенно не только влияние измерения, но и влияние вычисления. В статье 1972 г. о молекулярном компьютере введено понятие цены действия за вычисление. Цена действия для компьютера выражается произведением энергии на время, затраченные на эту операцию. Цена действия — понятная величина, у молекулярного компьютера она равна примерно 10¹³ h. Развитие генной инженерии показало — именно такой шумовой молекулярный компьютер управляет живыми клетками. Первым оценил идею молекулярного компьютера Андрей Дмитриевич Сахаров, с которым я познакомился в столовой для академиков. Он задал несколько вопросов, на которые я не нашел ответа. Второй раз я пытался рассказать ему про новую науку после его возвращения из ссылки. Он уже занимался политикой и сказал только, что науку без формул не понимает.

Работу молекулярного компьютера с помощью экспериментов с ДНК и РНК изучать в то время в СССР было невозможно. Светлана Минина и я попытались проверить, не участвуют ли молекулярные компьютеры нейронов в работе мозга. Идея была простой: однобуквенное слово РНК–цАМФ должно отвечать за основную функцию нейрона за передачу сообщений другим нейронам и органам. Опыты с внутринейронной инъекцией ставились на нейронах виноградной улитки. В них можно вводить через микропипетки вещества и измерять генерируемые нейроном импульсы. Опыты показали, что инъекция цАМФ вызывает генераторный потенциал.

Удалось понять, что стоящие перед мозгом задачи решаются не сетью нейронов — сумматоров электрических возбуждений, а сетью внутринейронных компьютеров. Изучение действия цАМФ показало, что цАМФ управляет системой, которая расставляет во времени нервные импульсы в аксоне. Деполяризация мембраны нейрона, вызванная инъекцией цАМФ, отличается от деполяризации в аксонах. В аксонах она связана с увеличением проницаемости для ионов натрия и всегда сопровождается увеличением проводимости мембраны. цАМФ вызывает не только увеличение проницаемости для натрия, но и уменьшение проницаемости для калия; управляет временем нахождения в открытом состоянии выходных натриевых и калиевых каналов. При этом сопротивление мембраны почти не изменялось. Интересно, что при инъекции большого количества цАМФ закрываются почти все калиевые каналы, создающие на мембране разность потенциалов в покое.

К нашей работе присоединились Никита Шкловский-Корди и Геннадий Журавель. Они разработали новую установку, и мы стали производить инъекцию цАМФ не только ионофорезом, но и с помощью коротких импульсов давления. Именно это привело к формулированию первого принципа хаиматики и его экспериментального подтверждения. Вслед за инъекцией коротким импульсом давления цАМФ мы таким же импульсом производили инъекцию воды и разных растворов. В том числе и АТФ, которые не вызывали генераторного потенциала.

Когда мы увеличивали длительность импульса давления и объем вводимой жидкости, раздувание складчатой мембраны нейрона привело к многократному появлению генераторного потенциала. Я понял, что этот эффект может быть связан только с тем, что выходными ионными каналами мембраны тела нейрона управляет цитоскелет.

Внутринейронная система, управляемая цАМФ, работает максимально эффективно. Она закрывает выходные калиевые каналы мембраны тела нейрона, которые создают потенциал покоя, и открывает специальные выходные натриевые каналы. Выходные калиевые каналы обнаружили экспериментаторы Ольга Мякотина и Владимир Авдонин. Молекулярный компьютер нейронов мало подходит для решения физических задач, стоящих перед живыми существами (чтобы они могли бегать, плавать и летать). Такие задачи мог бы решать аналоговый волновой регулятор, использующий цитоскелет в качестве вычисляющей среды. Это уже не макроскопический компьютер, а квантовый молекулярный регулятор.

Поскольку элементы внутриклеточной вычисляющей среды имеют молекулярные размеры, электромагнитные волны не годятся — волны с длиной волны порядка 100—1000 Ä разрушают молекулярные структуры. Единственным подходящим носителем является гиперзвук с частотой 109—1011 Гц. Цена действия в КМР приближается к обнаруженному физикой пределу. Именно для КМР был сформулирован первый принцип хаиматики.

Сдали в журнал «Биофизика» работу. Статью надолго задержали. Рецензент наш, замечательный физик-теоретик, справедливо утверждал, что существование КМР (квантового молекулярного регулятора) противоречит физике. Одновременно мы решили послать статью «Хаиматика» заграницу. Я уже побывал в США с делегацией примирения, наши статьи свободно печатались заграницей, но разрешение на отправку статьи мы не получали. Я пошел выяснять, в чем дело, к академику Баеву, который заведовал тогда у нас этой службой КГБ. Он как раз вернулся из сталинских лагерей, где был изрядно покалечен.

Академик сказал: «Статью не пущу. Ты хочешь прославить свое имя». Я очень удивился: «Вы же знаете, что меня зовут Ефим». «Не притворяйся. Твое настоящее еврейское имя — Хаим». Ему было известно то, чего я тогда не знал. Первоначальный смысл названия науки сохранился только в статье, которую написал мой американский друг Майкл Конрад. Я поинтересовался, что означает слово «Хаим» на иврите и узнал, что «хаим» – это «жизнь», и название науки получило настоящий смысл. Когда мои дети учились в еврейской школе, я вместе с ними прочитал в Торе, что антисемиты — потомки народа амолика, и понял, что это генетическая болезнь. Ошибка в тексте ДНК, возникшая из-за кровосмешения. Думаю, что ее можно обнаружить методами современной молекулярной биологии.